Автор: 1g (---.Nsk.dial.rol.ru)
Дата: давно
Не совсем в тему , но около . ...... Юрий Кондратьев: Правда о Чечне.
http://www.contr-tv.ru/article/events/2004-01-14/kondrat
Я попытался очень сжато описать хронику жизни в «мирном» Грозном до и во время «чеченской революции». Сразу приношу свои извинения за возможные хронологические неточности. Ведь за эти годы произошло слишком много событий в моей жизни, и я не могу точно вспомнить последовательность всех событий.
Мои друзья, грозненцы, которые отозвались на этот рассказ, просят меня писать о Грозном еще и более подробно. Вынужден огорчить их отказом. Слишком тяжело вспоминать это все. Вспоминать подробности и опять возвращаться в прошлое. Три года после бегства из Чечни каждую ночь я опять воевал. Каждую ночь обливался потом и просыпался от страха, когда во сне у меня не было патронов или оружия, а шаги чеченов все ближе и ближе. Каждую ночь я видел развалины домов, магазинов, вырубленные скверы и сожженный остов своей квартиры.
Сейчас я сплю спокойно и не хочу возвращаться в эти кошмары. Извините меня.
Многие грозненцы рассеяны сейчас по России. Многие из них могут написать гораздо больше и лучше, чем я, ведь я не профессиональный литератор, обычный технарь. Тех из них, кто отозвался, я попросил тоже написать об этом, но… Как написал один из них, он просто боится за свою семью. Ведь чечены сейчас заполонили Россию, чувствуют себя безнаказанными, и легко могут убить любого, кто отважится описать виденное. Ведь написанное становится документом, осуждающим виновников случившегося, а написавший – свидетелем. Я его понимаю и не осуждаю. Он беспокоится о безопасности своей семьи.
Мне тоже не раз поступали «отзывы» на этот рассказ с обещанием «оторвать бошку», «замочить», «прирезать» и т.д. Как видите, его опасения оправданы, ведь он в России и его защищать некому. Рассказ написан по просьбе писателя В.Н. Миронова (автора книги: «Я был на этой войне») воевавшего в первой чеченской войне.
Итак, год 1990…
Уже много лет, начиная примерно года с 80-го, нормальные люди с наступлением темноты не сильно стремились покидать безопасные стены. Ведь мы жили в республике, в которой законы и власть были сугубо номинальными, а учитывая специфические черты местного населения в вечернее время становилось, мягко говоря, небезопасно. Чечены всегда косо смотрели на иноверцев, а после того как Горбачев успешно раздробил страну и каждая национальность начала стремиться к суверенитету, изгнать «захватчиков» стали мечтать все. Ну кто-то это делал «цивилизованно», кто-то лишь начинал об этом говорить, чечены же приступили к решению этого вопроса по своему. Даже в далекое застойное время наша республика стояла на первых местах по криминалу. Практически каждый чеченский или ингушский пацан ходил с ножом и без стеснений пускал его в ход. Грабежи, избиения, насилия были настолько обыденны, что уже не воспринимались. Ну разве что иногда, когда жертва оказывалась высокого полета, как например ведущая актриса одной из трупп, гастролировавшей в нашем драмтеатре. Чечены умудрились своровать ее сразу после представления и нашли ее лишь на следующий день, порезанную кусочками.
Кроме этого и законы смотрели на это все сквозь пальцы. Наготове всегда стояло утверждение о “горячей, кавказской крови”, кроме этого нельзя было обижать “младшего” брата. Вот если ненароком русские парни изобьют чеченских, вот тут уже все поднималось на дыбы: — “Как они посмели?!”.
Жизнь с каждым днем становится все веселее. Безвластие. Нет, конечно люди в милицейской форме на улицах в изобилии, но республика уже вышла из подчинения каким-либо законам. Кого эта милиция оберегает – неизвестно. На улицах полно вооруженных чеченов в штатском и в пятнистом. Зарплаты и пенсии задерживаются на несколько месяцев и полностью не выдаются. Задержки становятся все дольше. Захвачено и разграблено новое высотное здание КГБ. Позже мне рассказал подробности о захвате наш знакомый, майор КГБ, работавший в этом здании. В выходной день в здании находилось только двое дежурных. Их пост находился в вестибюле. Когда толпа начала ломиться в запертые двери, один дежурный, русский, пошел к дверям что бы переговорить с толпой. Его напарник, чечен, несколько раз выстрелил ему в спину. После чего открыл двери и впустил всех желающих. Начался грабеж и вандализм. Бандиты захватили тысячу полных комплектов обмундирования и вооружения для спецназа. Но грабили не только это. Тащили все, вплоть до авторучек и бумаги. Что не могли взять, крушили на месте. В здании находилась уникальная телефонная аппаратура. Таких комплектов было выпущено всего 5 или 6 на весь Союз, стоили они колоссальные деньги. Аппаратура была расстреляна и разбита.
Позже, русские ребята, техники, из центрального отдела охраны были “приглашены” как специалисты, чтобы восстановить работоспособность аппаратуры хотя бы частично. Они рассказали мне, как своему бывшему коллеге, что они там увидели. Все здание было превращено в один огромный туалет и свинарник. Ободранные, грязные стены, кучи кала в коридорах, лужи мочи и блевотины. На аппаратуру нельзя было смотреть без содрогания. Порубленные кабеля, вырванные из панелей провода, там где находились какие-то индикаторы или лампочки, разбросанные и раздавленные блоки и платы. Конечно ни о каком восстановлении говорить было нельзя. Но даже если бы что-то и можно было сделать, ребята не имели желания об этом говорить. Они уже знали что это будет работой на врага.
Какое бы ни было общее убеждение что все работают только за деньги, но люди уже начали просыпаться. Не все продается и покупается…
Захват произошел, Москва предпочла его не заметить, чечены убедились в своей безнаказанности. Но об этом знали немногие даже у нас в городе, ведь никого не интересуют подобные ведомства и их судьба. Гораздо больший резонанс в городе вызвало похищение ректора нашего университета – Канкалика.
Цель похищения была довольно проста, несмотря на все последующие официальные версии и объяснения. Чечены дали понять, кто в республике хозяин и что будет с теми, кто этого не понял. Ведь происходил процесс выдавливания неверных со всех руководящих должностей. Среди наших знакомых были люди разных слоев, в том числе и руководители различных предприятий и заводов. От них мы уже слышали о том что чечены предлагают им уйти со своих должностей. Но всерьез никто к этому не относился. После этого демонстративного похищения все поняли что это всерьез. Похищение происходило нагло и открыто. Среди рабочего дня, во время обычных занятий, подъехавшие вооруженные в штатском чечены прошли в кабинет ректора, вывели его, запихнули в машину и благополучно уехали. Свидетели которые там оказались, резко все забыли и отказались что либо говорить. Через несколько месяцев официальных поисков, где-то якобы нашли сожженный труп, но настоящей правды мы видимо не узнаем никогда. Только в одном можно не сомневаться, смерть Канкалика была ужасной, ведь попасть в руки зверей в людском облике – это страшно.
Оружие продается не только на базаре, а уже прямо напротив банка. Ассортимент конечно обширный, можно купить от ножа – до миномета. Патроны, мины, гранаты тоже в изобилии. Слюнки текут, но не по зубам. Это только чеченам доступно. Для нас же, даже стоимость одного автоматного патрона, 60 р., уже кусается. Да и не положено русским оружие иметь. Это привилегия только для своих. Мы же чужие, на нас объявлена охота, и в прямом, и в переносном смысле.
После всенародного и “добровольного” волеизъявления, когда воцарился ставленник кремля генерал Дудаев, о чем кстати даже сами чечены не скрывали, после позорного вывода безоружной российской армии с собственной территории, от нас все поспешили откреститься. Ельцин со свитой продал нас или подарил, как и российское оружие, своему протеже. В результате, мы стали чужие всем. Чеченам – как “захватчики” или “оккупанты”, которых они всегда мечтали “резить”, Кремлю – как “подданные” другой территории.
Когда просто убивали, это уже как-то не пугало, но часто резали живых на кусочки, насиловали маленьких детей и сбрасывали с балконов… Это было страшно. Кто-то отмахивался: — “да брехня все это, вы же лично не видели?!” Но со временем такие перевелись. Впрочем и спрашивать что нового, тоже перестали, и так все ясно. Да и привыкли все. Смерть уже не казалась каким-то пугающим словом. Она просто была рядом с нами каждый день, каждую ночь, каждую секунду.
Беспредел только рос. Перед сном я проверял свой обрез, сделанный моим товарищем из двуствольной вертикалки 28-го калибра, клал его под руку. Если на улице было тихо, то заснуть не удавалось, тишина пугала. Когда то тут, то там поднималась стрельба, то уснуть можно было. Правда еще некоторое время мы с женой спорили из чего сейчас стреляли. Она настолько хорошо научилась отличать оружие по звуку, несмотря на его разнообразие, что частенько даже меня обставляла. Наверное помогал фонетический слух. Поспорив, можно было засыпать, конечно прислушиваясь. Научились спать в пол уха, стали ближе к природе, к нашим меньшим братьям.
Как-то днем среди табличек разных учереждений на стенках возле подъездов в нашем большом, кольцевом дворе заметил “Республиканское Казачье общество”. Мне стало интересно. Дело в том, что я уже давно стал осознавать, что не хочу быть очередным бараном для заклания. Конечно знал, что мы все под Богом ходим, но решил отдать свою жизнь, если уж придется, как можно дороже. Стал слегка вооружаться, в зависимости от возможностей. По крайней мере нож и обрез в самодельной кобуре имел всегда, конечно под курткой. А два патрона в стволах, это два чечена, в одиночку уходить скучно, с компанией завсегда веселее. Да и знакомые чечены как-то больше зауважали. “Джигит” же по натуре молодец – против овец! Вот на безоружных да с автоматом – он герой! А тут замечать начали, “мужчиной” называть стали, знакомые конечно. И что странно, я вообще никогда оружие не демонстрировал, глупо это и опасно, правда ножны иногда из под куртки высовывались, но видимо они тоже нюхом чуют. Стал своих надежных товарищей прощупывать, хоть и мало их уже осталось. Вывод печальный. Разучились русские сражаться. Недаром нас советская власть долгие годы воспитывала. Правда один товарищ, тот который мне с обрезом помог, тоже не промах оказался. Тоже был “всегда готов”.
В общем, вспомнил я, что от казаков происхожу, гордого и независимого народа, стыдно мне стало. Предки с голыми руками на штыки лезли, в окруженных казачьих селах никогда пленных не было, потому что сражались до последнего и старые и малые, а мы? Совсем обмельчали. Моя мать в 17 лет на фронт ушла, Грозный защищала, ранения имела, а я??? Враг по городу ходит, направо налево людей режет, а мы все в цивилизованных играем. А может это трусостью называется? Так может хоть казаки проснулись?
Поднялся я на какой-то этаж. Большое пустынное помещение типа зала, ряды стульев. В углу стол, за которым какой-то мужчина бумаги не спеша перебирает. Поздоровался я, представился. Мужчина обрадовался, руку мне пожал, спросил, чем помочь может. Решил я не тянуть кота за хвост, а спросил прямо, не пора ли братьям казакам за оружие браться или ждать будем, пока уже некому станет? Поскучнел мужчина и начал мне как ребенку объяснять, что не наше это дело, что для этого государство есть. А сейчас мол, самое главное к выборам атамана готовиться, вот это насущное, сегодняшнего дня дело! Понял я, зря пришел. Не стал до конца дослушивать… Вышел на улицу, а там солнышко светит, погода – просто загляденье, живи да радуйся! Ну что ж, будем радоваться…
Год 1993
Однажды ехал с товарищем к нему в микрорайон и высадив его, остановился в отдалении возле базара, расположенного между микрорайонами, ожидая возвращения товарища. Заметил, что какой-то немолодой шакал в штатском, нетвердой походкой направляется ко мне. Сразу понятно, что ничего хорошего ожидать не приходится. Внимательно осмотрелся, вроде никто больше внимания на меня не обращает. Поставил обрез на взвод, положил между сиденьями и жду дальше. Подходит.
– Эй, жид, отвези меня в шестой микрорайон.
Начинаю беседу как с психически больным, стараясь его не волновать.
— Понимаешь, друг, у меня нет бензина и ехать я могу только в гараж, рад бы, но не могу. Кстати я не жид, а казак, если уж тебе интересно.
— Я тебе сказал, жид, что ты сейчас меня отвезешь, или я кину тебе за сиденье гранату и выскочить не успеешь.
Присмотрелся повнимательнее, может и не врет, один карман у него оттопыривается, уж не знаю, там граната или яблоко, но на пистолет не похоже. Выскочить быстро из “запора” и вправду трудновато. Еще раз быстро и незаметно осматриваюсь, никто вроде на нас не смотрит. Ставлю обрез стволами на дверку и направляю ему в живот.
— Ты вроде должен знать разницу между жидами и казаками. А теперь, очень спокойно, медленно и молча, ты отходишь от машины, лицом ко мне и не пытаешься дернуться или заорать, стреляю я хорошо.
Он сразу трезвеет и начинает бледнеть.
— Да, ты не жид, но я тебя еще поймаю…
Одной рукой завожу мотор, переключаю скорость и плавно трогаюсь. Еще метров двадцать-тридцать, высунув руку, держу его под дулом и переключая скорости, хоть это очень неудобно, начинаю отрываться. Смотрю в зеркала, он стоит неподвижно. Пронесло. В этот раз удачно.
ПОСЛЕСЛОВИЕ...
Что было дальше?
Судьба беженцев в родной стране, одна из миллионов. Скитание по Подмосковью, вынужденная эмиграция и прощальный «привет» ельцинского аппарата в виде лишения российского гражданства. Затем — канадский паспорт оплаченный дорогой ценой западной «демократии» и работа в Корее, где и написаны эти строки
| |