Автор: Nikolay 1 (---.152.204.178.Dial1.Atlanta1.Level3.net)
Дата: давно
Понятно, что в рассказе есть художественный вымысел, но я иногда читаю такие рассказы. Они дают возможность взглянуть на жизнь не того угла, где постоянные сравнения японок, политические дискуссии и т.д. Люблю иногда почитать что-нибудь трогательное, чтоб уже совсем не зачерстветь.
Я умерла любимой (перепечатка с sobkor.ru)
Цветы, конфеты, поданный плащ, протянутая вовремя рука - все заставляло Настю ощущать себя счастливой и несчастной одновременно. Из них двоих только она догадывалась, как скоро это закончится. Сергей тоже подозревал о какой-то тайне, которую хранила его возлюбленная...
Цветы, конфеты, поданный плащ, протянутая вовремя рука – все заставляло Настю ощущать себя счастливой и несчастной одновременно. Она догадывалась, как скоро это закончится. И только дневнику, который она вела с одиннадцати лет, Настя доверила свою тайну.
Диагноз
- Ну и что, доктор, увидимся мы еще или вы меня совсем отпускаете? Сколько мне еще отмерено?
- Все будет хорошо! Многое зависит от твоего настроя: будешь думать о хорошем – все хорошо и будет, - пожилая доктор даже не подняла глаза на пациентку.
- Анна Григорьевна, я же не маленькая! Я ведь понимаю, что не в родильном отделении нахожусь, а в онкологии! Думаете, те женщины, что со мной в палате лежат, не догадываются о своем диагнозе? К ним родственники с заплаканными глазами приходят по два раза на день, несут деликатесы разные, разговаривают так ласково, как никогда в жизни, наверное. А о главном не говорят – ни те, ни другие. И неизвестно, кто кого щадит.
- Настя, - прервала врач, - иди, милая. Мне работать надо. А ты выброси из головы эти мрачные мысли. Тебе жить и жить еще…
Доктор по-прежнему смотрела в свои бумаги, и Насте ничего не оставалось, как покинуть кабинет.
Она вышла из корпуса, прошла по больничному садику за забор по ул. Сунь-Ятсена в направлении к трикотажному комбинату.
Воздух пах весной. Весна, по обыкновению, пахла пылью, акацией и еще чем-то радостно-волнующим. Жить и жить еще… Жить бы и жить!
Настя даже не заметила, что рядом уже давно едет серебристая «девятка». Водитель, светловолосый парень с очень интересным разрезом глаз и немного детским лицом, предложил довезти.
- Да вы не бойтесь, - он улыбнулся открытой детской улыбкой.
- А я и не боюсь, - ответила Настя, легко запрыгнув на сидение рядом с водителем. — Мне на Чехова, к дому ребенка.
- Ты там работаешь? – он почему-то перешел на ты. А она и не заметила: такие условности ее давно уже не волновали.
- Что-то вроде того.
- До скольки? Я за тобой заеду.
Последняя весна
У Насти не оставалось времени на любовь. Не то, чтобы девушка была загружена работой или занята по хозяйству. Времени не было не просто сегодня или на этой неделе, а не было вообще. По крайней мере, в этой жизни нынешняя ее весна была последней.
Настя родилась в Приволжье. Ее родители были молоды и не готовы ни к браку, ни к воспитанию ребенка. Настю взяла к себе тетка – отцова сестра. Так всю жизнь, все двадцать семь лет она ей за мать с отцом была. А в прошлом году Полина скончалась, оставив Насте дом и огород в придачу.
Настя, несмотря на отсутствие родительского тепла и любви, была девушкой общительной, веселой, необычайно ласковой и не по возрасту мудрой.
Когда врачи обнаружили у нее миому, она встретила эту неприятную новость спокойно, без истерик. Мужественно перенесла одну операцию, вторую…
Настю ждала третья операция. Но после изнурительного обследования врачи от операции отказались. Настю пощадили и рассказывать ей ничего не стали. А ей и надо: сама медицинский закончила…
Было, конечно, все: и страх, и отчаяние, и извечные задаваемые в никуда вопросы: «Почему я?», «Мне за что?»
А потом внезапно появились спокойствие и желание успеть сделать что-то очень хорошее.
Тогда и пришла она в Дом ребенка, где очень ждали помощников. В заботе о маленьких брошенных существах, не осознающих пока горечь своего бытия и безотрадную жизненную перспективу, проблемы собственные уходили на дальний план.
В Доме ребенка Настя работала на добровольных началах, в качестве волонтера.
…Сережа приехал за ней в этот вечер с букетом цветов. Они немного покатались по городу, и Настя, сославшись на усталость, попросила отвезти ее домой. Они остановились у небольшого деревянного дома, обнесенного дощатым забором.
- Вот здесь я и живу.
- Ты живешь одна?
- Почему так думаешь?
- Потому что ни в одном окне свет не горит.
- Внимательный!
В том, что Сергей внимательный, Настя убеждалась после не раз. Цветы, конфеты, поданный плащ, протянутая вовремя рука – все заставляло Настю ощущать себя счастливой и несчастной одновременно. Из них двоих только она догадывалась, как скоро это закончится. Сергей тоже подозревал о какой-то тайне, которую хранила его возлюбленная. То, что она до сих пор не позволила ему ничего больше поцелуя, никогда не приглашала его домой и всегда отказывалась от ночных прогулок, он поначалу объяснял как консервативное воспитание. Но иногда Настя позволяла себе такие глупости, такие рискованные шалости, что даже он пугался. А она отвечала: «Каждый день может быть последним. Чего бояться?» или «А вдруг это в последний раз?» То Настя отправлялась гулять под проливным дождем, то, выезжая с ним на рыбалку, входила по колено в ледяную апрельскую воду, то, к ужасу Сергея и всех прохожих, бросалась перебегать дорогу перед несущейся на бешеной скорости машиной.
И только Настин дневник, который она вела с одиннадцати лет, знал всю правду: «Мне предстоит мучительная смерть. Я не хочу корчиться от боли, каждый раз ожидая, когда мне вколят морфий. Я не хочу быть живым трупом, пусто глядящим в потолок, не имеющим силы обслужить саму себя. Я хочу умереть быстро. Я хочу умереть любимой… Вранье! Я вообще не хочу умирать. Особенно сейчас. Наверное, надо сказать Сереже правду. Но я не могу. Это не трусость. Это эгоизм. Я впервые за долгое время счастлива. Хотя все время нахожусь в страхе. Он ведь мужчина. Настоящий, живой мужчина с нормальными желаниями. А я не только не могу ответить взаимностью, я и раздеться-то перед ним опасаюсь. Хорошо, что сейчас весна. Летом пришлось бы носить закрытые кофточки… Но лета, наверное, не будет…»
Предложение
Заехав очередной раз за Настей в Дом ребенка, он вышел из машины ей навстречу, заглянул серьезно в ее смешливые карие глаза и уверено сказал: «Хватит, Настя, с чужими детьми нянчиться! Пора о своих подумать!»
У Насти ноги задрожали, и по спине пробежал холодок.
- Не надо! Я очень прошу…
- Не торопись, - перебил ее Сергей. – Не говори ничего. Просто давай поедем ко мне. Я обещал маме, что сегодня познакомлю ее с тобой.
Настя подчинилась. И один Бог знает, как ей было тяжело. Всю дорогу Сергей рассказывал, как его мама готовилась к этому вечеру, как достала книгу своих рецептов и испекла его любимый торт, который делает только по большим праздникам.
Настя же всю дорогу думала о том, как отвечать на вопросы о будущем, о планах, как вести себя непринужденно и в то же время не обнадежить.
Но никаких вопросов не было. Не было красивого чаепития и долгой задушевной беседы.
Гостья
Сережина мама только успела вынуть из духовки утку. Запекла по всем правилам – с яблоками, картошечкой, орехами. Ужин вышел дорогой – почти всю зарплату на продукты потратила. Но счастье единственного ребенка дороже. В том, что счастлив ее Сережа, она не сомневалась. В дверь позвонили, и, наспех сбросив фартук, она побежала встречать гостей.
Дверь открылась и … обе женщины застыли, как вкопанные.
- Заходи, Настя, - Сергей не успел заметить напряжения.
- Настя, - побелевшими губами произнесла Анна Григорьевна.
- Мама, ну что же ты не приглашаешь гостью?! Мама! Что с тобой?! Ты слышишь меня, мама?
- Да, да, сынок. Проходите… Только… Только мне бежать надо! Бабушке плохо, она сейчас позвонила. А вы проходите, ешьте, там на столе все.
Схватив с вешалки плащ, Анна Григорьевна убежала прямо в домашних тапочках.
Несколько обескураженный, Сергей обнял бледную девушку.
- Да не переживай ты! Бабуле часто плохо бывает. А мама у меня врач. Она справится. Может быть, даже вернется скоро.
Но Анна Григорьевна не пришла ни через час, ни через два. От души наревевшись у подруги и наглотавшись всех существующих сердечных капель, она пришла домой только под утро. И пока Сережа спал, ушла на работу. Так что разговор с матерью состоялся только под вечер.
- Не торопись, сынок. Девушка она по всему видно хорошая. Но сколько таких. Проверьте свои чувства. Хотя бы месяц подожди…
Месяц, естественно, ничего не решал. Если маме так спокойней, он может и уступить. Тем более что Настя просила Сергея о том же…
За советом к маме
Через месяц Настя неожиданно заболела. Сергей не мог понять, отчего вдруг молодой женщине так плохо – она не могла много ходить, быстро уставала, почти ничего не ела, всегда была подавлена. При этом Настя наотрез отказывалась обращаться к врачу. Тогда Сергей обратился за советом к маме.
Неожиданно для него мама согласилась на то, чтобы Настю перевезти к ним. Анна Григорьевна даже взяла отпуск и сама ухаживала за Настенькой. Две женщины по-прежнему хранили тайну от любимого ими мужчины. «Она была права, - думала Анна Григорьевна, - неизвестно, кто кого щадит». И она снова улыбалась своей несостоявшейся снохе, успокаивала и врала, что так бывает, все нормально, сейчас просто обострение, но это ненадолго.
Настя улыбалась в ответ, когда была в сознании. Она и сама, подобно своим соседкам по больничной палате, не говорила о главном. О том, что мучило больше всего: мне бы сейчас жить и жить… Она тоже жалела бедную женщину с заплаканными невыспавшимися глазами.
Настя попросила Сережу привезти из ее дома некоторые вещи. Среди них была маленькая спортивная сумка и толстая тетрадь, сшитая из нескольких общих тетрадей. Впервые Сергей позволил себе прочитать чужие записи… Дойдя до последней страницы, он уже не плакал, он выл, как дикий волк, от жалости, боли, от реальности надвигающейся на любимого человека смерти.
- Мама, я все знаю, - обнял он Анну Григорьевну и отдал Настин дневник.
- Крепись, мой мальчик. Ей сейчас еще тяжелее. Ты ей нужен.
Сережа положил у Настиной кровати сумку. Она попросила тетрадь и ручку. Сережа передал все Насте и вышел из комнаты. Через несколько дней Настя умерла. Ни Сергей, ни Анна Григорьевна не знали, где искать хоть каких-то родственников. На всякий случай дали траурную рамочку в газету, сообщили, где и когда будет вынос. Но никто, кроме нескольких Настиных подруг, не откликнулся. В спортивной сумке оказалось все, что старые люди собирают на смерть. А в дневнике, про который вспомнили уже на девятый день, была оставлена последняя запись: «Я умерла любимой…»
Памятник
Прошло четыре года. Сергей ни на день не забывал свою возлюбленную. Но жизнь продолжалась. Сережа встречался с Любой около года. Но он не спешил сделать ей предложение. А когда все-таки решил, что пора, повел ее знакомиться не с мамой, а с Настей.
Он так и сказал: «Пойдем, я познакомлю тебя с Настей!»
- Это кто?
- Ты поймешь!
Сергей купил цветы на базарчике у клуба ТРЗ, и они поехали к Насте. Когда Люба поняла, что они едут в сторону Рождественского кладбища, она забеспокоилась.
- Сережа! Куда ты меня везешь?
- К Насте! - ее молодой человек был серьезен настолько, что она даже побоялась переспросить.
Он оставил машину у ворот. Они прошли через первое кладбище и где-то в конце второго остановились у серого мраморного памятника. На плите в полный рост была изображена молодая женщина. Она стояла к ним спиной, будто собираясь уходить, но, на миг задержавшись, улыбалась через плечо.
Люба застыла. Сергей смахнул слезы и положил у подножия стелы девять бледно-розовых роз.
- Кто она тебе?
- Она мне все!
Люба ничего не поняла. Но на всякий случай сказала: «Она так красиво улыбается!»
- Она всегда мне улыбается. По крайней мере тогда, когда я принимаю правильное решение. Люба опять в растерянности посмотрела на Сергея. Он потянул ее за руку и усадил рядом с собой на маленькую скамеечку напротив могилы.
- Я знаю, такие вещи делаются не здесь. Но я прошу тебя стать моей женой…
Люба на миг решила, что Сережа спятил. Она понимала, что это когда-то все равно произойдет, и по-разному представляла себе этот красивый момент. Но чтобы так и в таком месте!
Сережа не выпускал Любину руку из своих ладоней.
- Я все тебе расскажу. Только наберись терпения…
Так Люба познакомилась с Настей. Потом они не раз ездили на кладбище вместе. Но однажды Люба попросила Сергея оставить свои воспоминания и отпустить то, что уже прошло. Сейчас на Рождественскую ездит все чаще Анна Григорьевна.
А Сергей и Люба воспитывают свою годовалую дочку. Они были едины в выборе имени: Анастасия – звучит красиво.
| |