Автор: Sergey (Kemerovo) (---.eltc.ru)
Дата: давно
В той веселой стороне, Там, где жить тебе и мне, худо-бедно, так себе, жил мужик в родном селе.
Вот однажды в воскресенье до соседнего селенья Ване вздумалось сходить — брата Степу навестить.
Путь неблизкий, да пришлось! В полдень солнце поднялось. Пар струится над землей,
Так печет, что боже мой!
Наконец, попалась речка, до водицы недалечко! И зеленый бережок, и прохлада, и тенек.
Глядь — под старою березой отдыхает старичок. Вот ведь тоже, непоседа в путь пустился до обеда.
«Ты куда, отец, собрался? По такой жаре таскался? Вон — рубаха-то на мне вся прилипла на спине!
Старичок ему в ответ: «Мне спешить резона нет! До Москвы сейчас пройдусь и обратно возвернусь!
Удивился наш мужик: «Э, я вижу, ты — шутник! До Москвы идти полгода, коли жаркая погода. Вона где она, столица — ноги могут износиться!»
Засмеялся старичок: «Не износятся, сынок! Полечу, как голубок! Вон какие у меня два березовых коня - непростые лапоточки — ни травинку, ни цветочки не заденут, а меня отнесут в Москву шутя! Сила, значит, в них такая, что по воздуху летая, можно обежать весь свет. Правда, мне охоты нет!»
Старичок еще вздыхал. Покряхтел, да позевал. Хлоп себе на правый бок и уснул. А наш ходок с зависти опять весь взмок! Просто впал мужик в тоску: «Вот бы мне теперь в Москву! Я и города другого не видал кроме Тамбова. Только к брату заскочу и в Москву поворочу! Кто виновен, что при мне он добро проспал во сне?»
Ваня снял свои обутки, и не медля ни минутки стариковские обул... Вроде ветерок подул, Что-то крякнуло над ухом. Что-то свистнуло вдали, лапти Ваню понесли! Кубарем да кувырком, И вприпрыжку, и бегом, Он уж и земли не чует, только сзади пыль столбом! Замелькали лес да поле, Ничего не видно боле. Ваня-Ваня, вот беда! Ноги-ноги, вы куда? Дайте, черти, отдохнуть — но ни охнуть, ни вздохнуть...
Вот и Степино село, хоть бы ногу, что ль, свело! Ваня на крыльцо взбежал, все ступеньки сосчитал, в сени прыгнул на лету, оседлал в углу метлу, лбом попробовал косяк, и хватался так и сяк, заскользил по половице — сел в ведро и встать боится. Извернулся, изловчился, на порог перевалился, на спине уже лежит, а ногами все бежит! Наконец смекнул: «Беда! От такого-то добра! Зря я дедушку обидел, взял чужое без стыда! Вот чуток передохну, лапти старику верну!» Еле лапти развязал и в избу заковылял...
За столом у брата — гости, пьют-едят, бросают кости. Как Ивана увидали — только с лавки не упали!
Весь в грязи, босой, хромает, к сердцу лапти прижимает!
«Вам бы только посмеяться! А чего смеяться, братцы? Маловаты лапти мне, я и снял их по жаре!»
Сел за стол, разговорился, отдышался и забылся... Рядом с ним Аким-сосед, и не то чтоб мироед, Только жадный — спасу нет! Лапти сразу углядел, поскучнел и засопел, есть и пить уже не хочет, Мысль его, беднягу, точит: «Мне б такие лапти впору, нету даже разговору! Вон мои-то износились, Поистерлись, прохудились...»
Нет, Акиму не сидится, да и как не поживиться? Сделал строгое лицо, хвать — с лаптями на крыльцо. Вышел, сел, переобулся, и довольный улыбнулся. Узелочки затянул, встал и вдруг себя
лягнул. Прыгнул, топнул, Кто-то хлопнул, Что-то свистнуло вдали — как тут лапти понесли!
Да на счастье у дороги, где несли Акима ноги, дуб деревню сторожил, тут Аким и закружил.
Так и бегает кругом, поднимая пыль столбом. Как на привязи теленок, бедный дуб бодая лбом.
Увидал его сынок, мамку с поля приволок: «Мамка, батюшка вертится! Так у дуба и кружится!»
И спасла его Маланья, ухватила со стараньем, лапоть сдернула с ноги ! На одной-то убеги! А когда сняла второй, наш Аким едва живой говорит: «Ведите в дом, голова пошла кругом. Ну их к лешему, обновки, Брось, Маланья, на потом! Или нет, снеси в сарай, да смотри не надевай! Только-только отдышался — в избу кто-то постучался:
Местный барин сделал честь!
«Эй, хозяин! Где ты есть? Мы с охоты, заблудились. Можно ли, скажи на милость, у тебя заночевать?»
«Дак, ночуйте — вон кровать!»
«Что-то ты, Аким, смурной, еле дышишь, как больной! И вообще чего ты мнешься? И качаешь головой?»
«Я не то чтобы больной иль беда была со мной, я замученный круженьем, сам не верю, что живой! Я, по случаю, того... Тут примерил кой-чего, лапти, в общем, обновил, сверх цены переплатил! А они того, шальные, сами под тобой летят, душу вытрясти хотят! Самоходы, так-растак, жалко, что отдал пятак!»
«Где же эти лапти, тут? Сами, говоришь, бегут? Мужику такие лапти, сам подумай, ни к чему, с ними надо по уму. Я, пожалуй, их возьму! Можешь не благодарить! И вели нам дать попить!»
Сняли барин сапоги, лапти взяли, как могли, завязали их потуже — будто крякнул кто
снаружи, где-то свистнуло вдали, как тут лапти понесли! Барин только пискнул раз и тотчас пропал из глаз!
Не успел Аким умыться, барин был уже в столице, пол-Москвы исколесил, под карету угодил, а в карете — важный чин — сановитый господин:
«Фи, любезный сударь мой, кто таков и что с тобой? Вроде человек приличный а солома в волосах О... и лапти на ногах!»
Барин лапти отодрал и заплакал. Рассказал, поднимая кулачочки, все про эти лапоточки — мол, специальные оне и волшебные вполне, — чтоб они совсем пропали и сгорели бы в огне!
Говорит ему вельможа (Если честно, ну и рожа! Будто выбито на лбу: «Все мое и все могу!»):
«Это, заявляю смело, Государственное дело! Сии лапти достоянье, с ними будет процветанье
Всей страны и всех подряд, каждый будет сильно рад! А пока я должен буду испытать такое чудо Не жалея живота... Ну-ка, дай-ка их сюда!»
Что вам дальше рассказать? Все случилося опять — что-то крякнуло вельможе прямо в нос
и в ухо тоже, что-то свистнуло вдали, лапти тут и понесли! А куда вельможа ходит? Ну, понятно, во дворец! Вот туда и притащили его лапти, наконец там очнулся — носом он ткнулся прямо в царский трон.
Царь в ту пору дома был, из дворца не всходил, никого не воевал, так сидел себе, скучал. Думал: пир попировать, али слуг поразгонять, аль оказывая честь съездить в гости да поесть? Ну, а тут хоть развлеченье, вон какое приключенье — самый важный из вельмож стал на чучело похож!
Слуги мигом подбежали и вельможу поднимали, сняли лапти, усадили, и водичкой отпоили. Как услышал царь про чудо, Так вскочил:
«Теперь я буду Царь царям, на самом деле», — даже глазки заблестели!
«Лапти слушаться должны Вседержателя страны! Мне, правителю земель, проще справиться,
поверь. Я родился управлять и приказы раздавать и конечно, эти лапти мне должны принадлежать!»
Царь велел себя обуть, и оборки затянуть, и корону подержать, чтоб сподручнее бежать. В дверь нацелился, присел, и будто кто-то засвистел, будто хрюкнул прямо в ухо. Царь взлетел, легко,
как муха, приземлился, заскакал, вышиб дверь и с глаз пропал! То есть, будто ветром сдуло— Только шуба промелькнула! Будто он и не был здесь или был, да вышел весь!
Им, царям, откуда знать, где дорогу выбирать? Где чего, да как пройти, где какие есть пути— из дворцов-то не видать, на бегу не разобрать! И вообще, к нецарской жизни долго нужно привыкать!
Угодил наш царь на речку, подвернулось же местечко! Как назло Москва-река оказалась глубока. Их величество нырнул, булькнул раз и — утонул.
Только лапти и остались, взяли вот и развязались... Как кораблики плывут, видно знают, где их ждут.
Долго, коротко ли плыли, а дорогу не забыли — точно к берегу пристали и затихли... Знать, устали!
Под вечерних холодок почесался, потянулся и проснулся старичок. Видит: лапоточки тут прям к хозяину плывут. Ухмыльнулся старичок, взял на берегу сучок, лапти выловил из речки и подвесил на крючок.
Обсушил, перекрестился в лапти влез и в путь пустился. Что ему? Дорогу знает, где летит, а где — шагает. Лапти слушают его — господина своего.
Вот и сказочка сказалась,
Приговорочка осталась:
Сказка — ложь,
да в ней намек,
Добрым молодцам
Урок.
| |