Автор: Москвич (---.pppoe.mtu-net.ru)
Дата: давно
2 Иевлев:Во-первых,он не прораб перестройки,не надо путать с Горбачёвым.Во-вторых,он инвалид войны,кому как не Вам относиться хотя бы с уважением к тем,кто служил Родине,учитывая Вашу Генеалогию?Вы ведь из древнего воинского рода,или я что-то путаю?
Наконец,я процитирую мнение человека,авторитетного для меня,не знаю как для Вас,это покойный ныне писатель-фронтовик Василь Быков.Жестокая ирония судьбы в том,что доживал он не на своей родине - Белоруссии,а в стране побеждённого врага-Германии,а в последнее время-вЧехии,по личному приглашению Вацлава Гавела.
Поскольку молодёжь может не знать,кто такой В.Быков,пользуясь терпением модераторов, помещаю информацию о нём:
Василь Быков
Родился 19 июля 1924 июня в деревне Череновщина Витебской области. Учился на скульптурном отделении Витебского художественного училища. Участник Великой Отечественной войны; командир взвода,дважды ранен. После войны 10 лет служил офицером в армии, работал в газ. “Гродненская правда” (с 1955).
Печатается как журналист с 1949, пишет прозу с 1951. Автор многократно переиздававшихся повестей: "Журавлиный крик", (1961); "Третья ракета" (1962); "Альпийская баллада", 1964; "Мертвым не больно". 1966; "Атака с ходу". 1968; "Круглянский мост". 1969; "Сотников", 1972; "Волчья стая", 1975; "Пойти и не вернуться", 1978; "Знак беды", 1983; и др.
Член СП СССР. Был членом правления СП СССР (1981-91), бюро секретариата правления СП СССР (1986-91), сопредседателем правления СП СССР (с сентября 1991). Избирался депутатом ВС БССР, народным депутатом СССР от СП СССР (1989-91). Президент Белорусского ПЕН-клуба, вице-президент ассоциации писателей “Европейский форум” (с 1991).
Был членом редсовета сб. "Весть" (1989), общественного совета "Литературная Газета" (1990-98) Член Координационного совета движения “Апрель” (с 1990), общественного совета журнала "Октябрь", редсовета журнала "Дружба Народов", редколлегии журналов “Родина”, "Наше наследие" и газеты "Литературные вести".
Герой Соц. Труда. Награжден орденами Ленина, Отечественной войны, др. орденами и медалями СССР. Нар. писатель Белоруссии. Гос. премия СССР (1974), Гос. премия Белоруссии (1978), Ленинская премия (1986), премии ж-ла “НС” (1976), “ЛГ” (1989), “За честь и достоинство таланта” (1997), ж-ла “ДН” (1997), “Триумф” (1999)
Вчера вечером в одной из больниц под Минском на 80-м году жизни (22.06.2003)скончался известный писатель Василь Быков. Невестка писателя Татьяна Быкова сообщила, что он умер в реанимации онкологической больницы в Боровлянах под Минском. Дата и место похорон писателя пока не определены.
Недавно в Чехии Быкову была сделана операция по удалению раковой опухоли в желудке, однако заболевание перекинулось на другие органы, в том числе на печень. Чешские медики не смогли продолжить лечение и писатель несколько месяцев назад переехал в Белоруссию, сообщает Газета.Ru.
<...>
С 1998 года Быков много времени провел за границей, так как у него не сложились отношения с режимом Лукашенко. Писатель жил в Финляндии, потом в ФРГ, а в декабре прошлого года переехал на постоянное жительство в Чехию. В переезде ему активно помогала канцелярия чешского президента и лично Вацлав Гавел, сообщает NEWSru.com.
Несколько дней назад, еще при жизни писателя, в местечке Старые дороги на территории частного музей изобразительного искусства ему был установлен памятный знак. "Василь Быков - это наша гордость. Это тот человек, по которому судят о Белоруссии во всем мире. Он достоин того, чтобы ему при жизни установили памятник", - сказал один из инициаторов сооружения знака, член белорусских Союзов писателей и художников Анатолий Белый.
-----------------------------------------------------------------------------------------------
Этот текст Василя Быкова - последнее, что он успел написать перед своей кончиной. Горячо поддержав замысел сборника статей, очерков, эссе к 80-летию А.Н.Яковлева(2003 год), он, будучи уже больным, охотно откликнулся на просьбу принять в нем участие.
Гражданин
Советская власть изгадила не только настоящее нашего народа, не только предала забвению его историю, разрушила русскую культуру, но и исковеркала русский язык. < ... >
Мы превратились в страну без граждан. Это следовало не просто почувствовать, не только осознать, но и постичь. И главное в этом постижении было то, что стало ясно Александру Николаевичу Яковлеву при взгляде со Старой площади.
Страна, обладающая одной идеологией, не обладает идеологией вообще. Предписанная сверху, идеология обречена либо превратиться в некое подобие религии, либо в постулат. < ... >
Угарный газ лжи, ненависти к инакомыслящим, подтасовок и откровенных подлогов накачивался сверху, из ЦК через обкомы, крайкомы и прочие системы бесконтрольной идеологической власти. Бессмысленная гонка вооружений привела к обнищанию народа и к нехватке продуктов, за которыми выстраивались длинные очереди. А давно известно, что очереди - лучшие университеты ироничного неприятия правящей власти.
Александру Николаевичу это было отлично известно. Мало того, ему был доступен анализ настроений в различных слоях советского народа, что и позволило ему сделать вывод: промедление в демократических реформах опасно неконтролируемым взрывом негодования раздраженных народных масс. И как только увешанное орденами правление Брежнева приказало долго жить, реформы стали повесткой завтрашнего дня. Андропов правил недолго, и новое правительство Горбачева впервые в большевистской России провело демократические выборы в Верховный Совет СССР. < ... >
До сей поры слышу грохот генеральских сапог, пытавшихся заглушить первое выступление Александра Николаевича. И - заглушили. Но он выступил второй раз, он рассказал о Катынских расстрелах, воззвал к совести человеческой и чести офицерской и заставил не только слушать себя, но и принять резолюцию, осуждающую террор.
Боже мой, как мы торжествовали! Александр Николаевич первым доказал нам, что "их" можно и должно побеждать.
Александр Николаевич упорно и целеустремленно проводил линию на демократизацию нашего общества, постепенно возвращая нам наше истинное имя Гражданин. Многое из того, чего по его инициативе мы добились, уже забылось, затерялось в бесчисленных поправках и указах, но Гласность пока еще жива, хотя существует множество сил, которым она не угодна. И нам следует сберечь ее во что бы то ни стало.
Самородок
Признаюсь, вначале я хотел дать этой заметке название "Золотой самородок", но все же счел это несколько претенциозным. Дело, конечно, не в названии, а в том, что Александр Николаевич Яковлев действительно редкое и самобытное явление, фигура очень большого масштаба, навечно вошедшая в историю России и историю мирового коммунизма-большевизма.
Формально я познакомился с Александром Николаевичем, когда был народным депутатом СССР. Но я не политический деятель и так бы и не узнал Александра Николаевича поближе, если бы мы не жили рядом в академическом дачном поселке "Ново-Дарьино". Там как-то "сошлись", начали иногда гулять по дорожкам и разговаривать. < ... >
И вот, в первое время, прогуливаемся мы с Александром Николаевичем или просто беседуем, а я все думаю: можно ли ему верить, первому человеку из совсем другого круга людей, совершенно незнакомого мне? Я ведь никогда близко не общался ни с одним видным или даже второстепенным партработником, если не считать нескольких "визитов" на Старую площадь преимущественно в связи с жалобами на то, что за границу не пускают, и, в другом случае, в связи с "делом" А.Д.Сахарова (я заведовал Теоротделом им. И.Е.Тамма ФИАН, в котором работал Сахаров вплоть до своей смерти, в частности, в период горьковской ссылки). А тут к тому же на Александра Николаевича со всех сторон "катились бочки". Вот рассказываю о нем одной академической даме, а она в ответ: да как же к нему можно относиться положительно, когда он основной организатор известного позорного процесса против Синявского и Даниэля? Пришлось, заведя разговор на эту тему, выяснять, как же было дело. Оказывается, процесс организовали КГБ и Суслов. Последний попытался навесить это дело и на Александра Николаевича, но ему удалось уклониться, и он никакого участия в процессе не принимал и даже ни разу не посетил заседание "суда", о чем, кстати, жалеет - говорят, было интересно как демонстрация гнусности и глупости.
Конечно, знакомство с Александром Николаевичем не ограничивалось разговорами, я прочел его книги "По мощам и елей", "Крестосев" и, наконец, фундаментальную книгу "Омут памяти". Для меня не может быть и речи о каких-то сомнениях в искренности и правдивости Александра Николаевича. Собственно, было бы даже не вполне корректно об этом здесь упоминать, но я пишу, поскольку речь идет об очень важной проблеме - о доверии к людям и вместе с тем об их буквальной слепоте в целом ряде обстоятельств. Трудно было бы, да и неуместно здесь пускаться в общие рассуждения. Поясню, о чем идет речь, на собственном примере.
Я вырос в семье старого инженера, еще дореволюционной, "штучной" продукции. Не было у нас ни одного знакомого большевика, никто из близких родственников или знакомых не "сидел". Отец был настроен критически к Советской власти, а я был типичным школьником, правда, не пионером, но и не сомневавшимся в справедливости коммунистических идей и величии Ленина, а затем и Сталина. Даже и понять сейчас не могу, как нормальные люди были способны не видеть всей фальшивости и гнусности чудовищных процессов 1937 - 1938 годов. Но вот не понимали, верили (?!). < ... >
В "Омуте памяти" Александр Николаевич все это ярко и правдиво освещает на своем примере. Особенно сильное впечатление произвело на меня описание доклада Хрущева на ХХ съезде КПСС 25 февраля 1956 года. Так и видишь, как молча, потрясенные расходились партийные функционеры после доклада. Можно ли при этом удивляться слепоте людей, далеких от партийных кругов? < ... >
Каким гигантом на этом фоне < ... > выглядит выходец из бедной крестьянской семьи, инвалид войны, историк и политик Александр Николаевич Яковлев! Он больше, чем кто-либо другой, сделал для разоблачения коммунизма-большевизма, и в этом его огромная заслуга. < ... > Будущее России будет светлым только в том случае, если демократия в стране укрепится и окончательно победит. < ... >
Энергия жизни
Я дружил с Игорем Черноуцаном, а Игорь дружил с Александром Яковлевым. От Игоря я наслушался восхищенных рассказов о своем друге. Оба они были ярославцы, оба фронтовики - не штабисты, а солдаты, оба после войны работали в ЦК. Игорь был человек восторженный, увлекающийся. У него Саша (Сашка) Яковлев представал мыслителем, философом, правдолюбцем, аналитиком. Цековскую публику я не знал, но ясно было, что там таких не бывает и не может быть, потому как идеология наша в те годы неизлечимо страдала ложью, обманом. И сам Игорь, работая в Отделе культуры ЦК, мучался от постоянных компромиссов, бессилен был защитить таких писателей, как Твардовский, Яшин, Эренбург, Дудинцев, таких режиссеров, как Ромм, Козинцев, Тарковский, - словом, тех, кто составил славу советского искусства. Оборонял, как мог, от наскоков софроновых, кочетовых, грибачевых и прочих автоматчиков, так их величал Хрущев, "мои автоматчики". Они были сильнее, они пользовались поддержкой секретарей ЦК вроде Ильичева, Суслова. Я видел, как он страдал от своего бессилия. В конце концов это физически и психически сгубило его. Он был для меня доказательством того, что аппарат ЦК непроизвольно отторгал и честность, и принципиальность. До поры до времени кто-то удерживался, но система была сильнее.
Конечно, оттепель действовала, время требовало нового мировоззрения, кое-что удавалось, но Отдел пропаганды, где Александр Яковлев был одним из руководителей, пребывал в железном футляре сусловского большевизма, не ведающего сомнений. То, что мне рассказывал Игорь (да и не только он), создавало довольно типичный портрет того времени: человек умный, передовых взглядов, вынужден скрывать их, быть, как все, добиваясь своего внутри точно очерченного круга. Мнение покол@!#$сь, когда я впервые встретился с Александром Николаевичем, не помню уж по какому делу, в его кабинете на Старой площади. Этот человек располагал к себе какой-то простотой, натуральностью, из тех, кому не надо заботиться о произведенном впечатлении. Естественный, надежный человек из уже исчезающего к тому времени солдатского братства. Конечно, это учреждение не внушало особого доверия, тут все следовало делить на разы.
Но затем появилась знаменитая статья Александра Николаевича в "Литературной газете". Содержание ее достаточно известно, скажу лишь, что действие ее было взрывное - он одернул, и резко, националистов, и это приняли за новую установку ЦК. Однако не тут-то было - на него ополчились со всех сторон. < ... > Все это достояние опубликованной истории. Меня же поразило другое, то, что тогда рассказал мне Игорь Черноуцан. Оказывается, Александр Николаевич шел, как говорится, на повышение, его собрались выдвинуть то ли завотделом, то ли секретарем по пропаганде. Зачем же он в такой момент подставился, почему не переждал, зачем схватился с этой бандой? Затем, чтобы знали его взгляды, объяснил мне Игорь, хотел действовать в открытую: вот что он исповедует; угоден он такой - назначайте, он не собирается хитрить, маскироваться.
Признаюсь, подобная прямота в том, брежневском, аппарате была для меня откровением. Разумеется, его из ЦК аккуратненько изъяли, услали послом в Канаду. Если все так и было (мотивы его поведения), то это и впрямь исключительный поступок в той жизни, почти лишенной Поступков.
Линия Яковлева воспринята была как враждебная, я видел, до чего он стоял поперек горла партийным ленинградским начальникам и как они торжествовали свою победу.
В горбачевское время мы встречались все чаще. Националисты продолжали считать Яковлева антипатриотом, клеветали на него, позволяли себе совершенно непристойные выходки. Старались выяснить: нет ли в нем чего-то нерусского, не инородец ли он какой-нибудь. Иногда терпение его лопалось, он называл эту публику шпаной, вернул в обращение хорошее словцо тридцатых годов. Из членов горбачевского Политбюро он, пожалуй, был единственный, с кем считалась творческая интеллигенция. < ... > Если многое удалось, как ни странно, несмотря на все препоны, несмотря на то, что со своими предложениями он оставался в меньшинстве. В нем сочетаются прямота и хитрость, хитрость эта солдатская, умеющего воевать и, если надо, выстоять.
Но, может, стоит вспомнить и то, что ему не удалось. Он рассказывал мне, как он пробовал убеждать Горбачева разделить компартию на две, был момент, когда это назрело, перед массовым выходом коммунистов из рядов КПСС. Могла появиться двухпартийная система, история, видимо, могла пойти по более спокойному, разумному варианту. Он трезвый, умный политик, может, мудрый, потому что мудрость - это не столько знание, сколько понимание. Война, которую он провел на передовой, учеба, дипломатическая работа, научная - все это соединилось в драгоценный жизненный опыт, неоценимый для руководителя страны.
Меня привлекает в нем человечность. Качества этого обычно не хватает нашим руководителям. Александр Николаевич не обозлился, не разочаровался в людях, хотя имел на то основания. За последние годы, издавая одну за другой книги документов "Россия. ХХ век. Документы", он узнал столько горького и страшного о российской истории, как, может, никто.
Восемьдесят лет. После столь энергичной жизни - самая пора отдыхать, наслаждаться покоем и своей славой. Ничего подобного. Можно подумать, что скорость и энергия жизни Александра Николаевича возрастают. Какое счастье, что есть такой пример
| |