Автор: korob [Канск] (---.istokk.ru)
Дата: давно
Всё по-прежнему,обо-всём написано...
___________________________________________________________
Александр Покровский
ПЯТЬ РАЗ ПОДРЯД
Северный ветер - аквилон - развернул на шинели сзади большие срамные
губы и ворвался туда. угрожая предстательной железе. Не ходите в патруль, и
у вас будет все в полном порядке с предстательной железой: она доживет до
глубокой старости и помрет своей собственной смертью.
Лейтенант Сидоров Вова справился с ветром в хвостовой своей части,
вернул полы шинели на место и, обернув ими себе ноги, продолжил путь во
мгле.
Снежинки, твердые, как алмазная крошка, отскакивали от задубевшего лица
и противно скрипели на шее.
Лейтенант Вова шел домой из патруля. Два часа ночи. Его патрульные,
отпущенные ночевать в казарму, уже минут десять месят снег в нужном
направлении, мечтая о вонючей подушке, а вот Вову ждет постель, супружеское
ложе.
Все-таки хорошо стоять в патруле: хоть в два часа ночи, а жена под
боком. Вова улыбнулся поземке и поправил тяжелую портупею. В ней лежал
"пистоль". Она оттянула весь бок уже сегодня, то ли будет завтра.
Вот именно - завтра. Флотское завтра. Как много оно может с собой
принести, это наше "завтра". Его караулит сомнительный друг подводника -
случай, этот верный пес лентяйки Фортуны.
"Человек - электрохимическая система. Ей нужны пиления напряжения.
Испытав эти падения, человек вырабатывает устойчивые состояния для своих
атомов. Эти состояния он передаст потомству".
Вот какие мысли пришли к Вове посреди полярной ночи; Вова с малолетства
был философом.
Но философов не любит Фортуна: кому же понравится, если мешаются под
ногами и все время подглядывают.
Лучшие, самые крупные куски напряжений Фортуна бережет для философов.
Вова вошел в пятиэтажную железобетонную времянку, поднялся на четвертый
этаж и, осторожно открыв дверь, вдохнул сразу двести пятьдесят органических
составляющих, которые принято считать "теплом домашнего очага".
Стараясь не загреметь, он зажег свет в микроскопической передней и, не
раздеваясь, вошел в комнатку, чтоб обнаружить и поцеловать теплую жену.
Глаза вскоре привыкли к темноте, но на вожделенной подушке они увидели
сразу две головы. Женщины тоже не любят философов. Философов никто не любит.
Разглагольствования хороши только в начале той затяжной драки, которую
называют супружеством.
Вова остолбенел. Рухни сейчас пятиэтажное бунгало, он и не заметил бы:
внутренний грохот оглушил Вову; упали высокие мечты - пять тонн хрусталя с
высоты километра.
Вова чисто машинально, слепыми движениями вынул свой верный "пистоль"
и, как говорили в древности, "сильно посыпал пороху на полку".
Он поймал в прорезь прицела подушку, зажмурился и нажал на курок.
Оглохший заранее Вова ничего не услышал; "пистоль" пулял и пулял, как во
сне, в скачущую, издыхающую, издающую ржанье кровать... А потом Вова тихо
вышел и пошел... в никуда...
В комендатуре, под стеклом, вместе с настольной лампой, физиономией
наружу сидел старый капитан, дежурный по гарнизону.
Военная физиономия всегда решалась в широком ракурсе: от некоторой
неподвижной опрокинутости или свежайшей отшлепанности до суровой
решительности лба в полпальца величиной.
У дежурного капитана все было в порядке со лбом: надбровные дуги
образовывали такие надолбы, что не страшна никакая лобовая атака.
Капитан впадал в коматозное состояние, обычное для дежурной службы и
для двух часов ночи.
Чтоб голова при падении не раздробила стол, он подложил под нее стопку
засаленных дежурных журналов; устроившись сверху, он засопел, разметав по
обложкам влажные губы и оставив бодрствовать лишь одну сторожевую точку в
спинном мозгу.
Через двадцать минут точка затеребила остальной организм: кто-то вошел
и сел. Капитан, видимо, почувствовал спиной инфракрасное излучение, потому
что он моментально поднял голову и открыл глаза. Через тридцать секунд он
проснулся, а еще через двадцать к нему вернулось сознание: перед ним сидел
Вова, а перед Вовой лежал "пистоль".
- Я убил человека... и даже двух человек... вдребезги, - сказал Вова,
простой как правда, и кивнул на "пистоль".
- Чтооо?!! - капитан взвился вверх и влет ткнул увязавшийся за ним
табурет.
Через секунду он уже рысью исступленно бежал по адресу: дом 55,
квартира 90 - и на бегу рисовал себе одну картину за другой. И что самое
трагичное, хреновое, - что все это на его дежурстве, черт!
От расстройства капитан птичкой взлетел на четвертый.
Дверь была открыта. Капитан осторожно вошел: не наступить бы на трупы.
В комнате стоял запах расстрелянного унитаза, целой стаей летали
меркаптаны** Меркаптаны - химические соединения, которые сообщают фекалиям
их неповторимый запах. и, летая, поражали обоняние, зрение и воображение.
От волнения капитан не зажег свет и шарил впотьмах. В комнате царил
беспорядок. В подушке (наощупь) сидело пять пуль. Трупы исчезли. Посреди
комнаты, вытянувшись, лежали две огромные лужи. Они тянулись от кровати до
порога и были затоптаны босыми ногами. Кровь!
Капитан опустился на четвереньки, торопливо макнул палец в лужу и
осторожно поднес его к лицу: это была не кровь; меркаптаны взлетали именно
отсюда.
Счастливый капитан легко засмеялся, как в чирикающем детстве, поднялся
на ноги и вытер палец об обои. Вова промахнулся. Пять раз подряд...
Командующий, когда ему обо всем доложили, сначала испытал сильнейший
удар под дых, потом, придя в себя, он тут же объявил Вове десять суток
ареста с содержанием на гарнизонной гауптвахте. Чуть позже командующий
подумал, и, успокоившись, он приказал каждый день водить Вову на стрельбище,
чтоб научился стрелять.
Вот такое у нас "флотское завтра". Кто же на истинном флоте в нем
уверен? Разве что тот сосущий вкусную грудь лентяйки Фортуны. Но на флоте ли
он? И из нашей ли он песочницы?..
-------
...я уже давно понял две вещи: машина у настоящего мужика должна быть японской, а жена – русской…
Кунио Каминаси
| |